Флун Гумеров, «Алмаз-холдинг»: «Россия бездарно сдает свой внутренний рынок импортерам что по серебру, что по золоту»

Строитель на служебной «Волге» Флун Гумеров в начале лихих 90-х понял, что ювелирный бизнес намного выгоднее строительного, и вместе с партнерами основал первый в России вертикально интегрированный холдинг по производству и продаже украшений. Сегодня в «Алмаз-холдинг» входят 8 производственных предприятий, в том числе одно в Казани, и почти 300 магазинов по всей Евразии. О засилье контрафакта и способах обмана покупателей «ювелирки» в России, пересечении аудитории с продавцами мобильных гаджетов и парфюмерии, проблеме волатильности курса золота на мировом рынке и госполитике на ювелирном рынке основатель и гендиректор ГК «Алмаз-холдинг» Флун Гумеров рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».

— Флун Фагимович, в прошлом году вашей компании исполнилось 20 лет. Вы помните, с чего все начиналось?

— Конечно, помню. 1993 год. Все помнят переход от плановой экономики к рыночной. Я тогда был начальником строительного подразделения со служебной «Волгой». Успешные люди, конечно, задумывались, что будет дальше. Это начиналось еще с первых кооперативов в 87-м, 88-м, 89-м годах. Тот же самый, наверное, путь, который прошли все более-менее успешные бизнесмены.

— Почему вы решили заниматься именно ювелирными изделиями, если была, наверное, возножность пойти в строительный бизнес?

— Один из моих заказчиков из института атомного машиностроения, когда я работал еще в строительной фирме, сделал по заказу КНР проект. Китайцы, как прагматичные люди, рассчитались с ним товаром. У меня тогда уже был кооператив, поэтому именно меня попросили съездить забрать товары и продать их. Все помнят китайские куртки. Надо было рассчитаться, покрыть зарплаты. Сделали буквально за два-три дня паспорт, оправились в Китай со своими представителями, привезли куртки, начали продавать. Знаете, это оказалось намного выгоднее, чем строительный бизнес со своими задержками. Однажды один из моих хороших знакомых подсказал заодно заняться и позолоченным серебром. Когда мы с партнером выставили позолоченное серебро на рынок, оказалось, что это еще выгоднее, чем китайские куртки. В итоге мы решили перенаправить свои скромные финансовые ресурсы на ювелирные изделия.

Это же время совпало с началом приватизации ювелирной промышленности, и мы купили акции Костромского ювелирного завода. Многие помнят, что тогда часть акций приватизируемого предприятия, до 20 процентов, оставалась у государства, которое принимало решение продать их инвесторам, если они вложат в производство реальные деньги. Мы реально инвестировали в Костромской ювелирный завод деньги, выкупили его и поставили производство золотых цепей. Выкупили акции у государства, стали самым крупным акционером Костромского ювелирного завода и уже начали ювелиркой заниматься профессионально. Было понимание, что надо развивать собственную розничную сеть, минимально зависеть от внешнего фактора.

Мы первая в России вертикально интегрированная компания, которая сама производила и сама же торговала оптом, и открывала розничные магазины. Это была абсолютно правильная политика. Потом оказалось, что многие ювелирные заводы, в том числе соседний «Красносельский ювелирпром», Подольский ювелирный завод, Сидоровский ювелирный завод, в Плесе завод «Сильвер», искали инвесторов, а мы тихонечко инвестировали в ювелирные предприятия. Посчастливилось познакомиться поближе с руководством Татарстана. Один из вопросов был, почему в Костроме есть завод, хотя я уроженец Татарстана, почему нельзя построить завод в Татарстане. И мы с нуля построили завод.

— Где он находится?

— Напротив Центрального рынка. На открытие приезжали тогда еще премьер-министр Рустам Нургалиевич Минниханов и Олег Викторович Морозов. Мне очень приятно, что они отметили высокий уровень технологических линий. Нам удалось открыть в Казани пункт пробирного надзора. Должен вам сказать, на всю Россию пробирных инспекций всего 20. Считаю, что это послужило толчком для развития ювелирной промышленности в Татарстане. Сегодня в республике уже порядка 60 предприятий, в том числе одно наше.

— На сегодня сколько у вашей компании заводов?

— 6 производственных предприятий. Безусловно, главное производственное предприятие — «Красносельский ювелирпром», которому в этом году 95 лет, он награжден орденом «Знак почета». Это старинное ювелирное предприятие России, получившее еще при Советском Союзе на Парижской выставке золотую медаль за высокое качество своих ювелирных изделий. Это предприятие с серьезной историей, которое выпускало, например, для всей советской армии кокарды, значки и поставляло свои изделия во многие страны мира, не только в страны социалистического лагеря, но и в Африку. К сожалению, как и многие промышленные предприятия, оно попало в кризис, мы тоже пришли туда как инвесторы, было две инвестиционных программы: на 12 миллионов и на 70 миллионов рублей. В итоге удалось стабилизировать ситуацию на заводе. Сегодня это одно из самых стабильно работающих предприятий. Есть новый завод в Казани, Москве, Костроме, Ивановской области.

— Сколько магазинов в вашей розничной сети?

— На сегодня более 250. Мы продолжаем открывать розничные сети.

— В среднем сколько в год открывается новых магазинов?

— Мы впервые в прошлом году открыли более 80 магазинов за год. Мы реально начали открывать магазины в Казахстане, там открыли 6 магазинов, в Беларуси и в России. В этом году стоит задача открыть порядка 100 магазинов, но это не означает, что мы автоматически увеличим количество торговых точек на 100. Мы неэффективные торговые точки закрываем. Очень насыщенный рынок. Я ставлю задачу открыть 140 магазинов, но прирост будет не более 100. Рынок есть рынок.

— Кто ваши главные конкуренты?

— Конкуренция очень жесткая, но это нас не пугает. Конкуренция — это среда обитания бизнеса. Я бы даже сказал, конкуренция — это воздух экономической свободы, как говорил президент «Деловой России», а сегодня министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка в свое статье «Кислород, без которого погибает жизнь». Конкуренция нужна, она толкает нас вперед от реалий, когда она добросовестная, когда мы конкурируем на равных условиях со своими коллегами, а не когда конкуренция идет не по линии, у кого какой административный ресурс, у кого где больше мохнатая рука, кто имеет возможность участвовать в госзаказах и так далее. А когда конкуренция идет, кто предприимчивее, кто дальновиднее, действительно умнее, когда идет по этой линии — это благо. Второе — когда конкуренция идет на поле обмана покупателя, когда коллеги конкурируют не за счет качества изделий, а за счет снижения качества изделий, за счет прямого обмана.

— Ювелирный рынок считается одним из самых черных, непрозрачных. Насколько распространен контрафакт?

— Нельзя преувеличивать наличие контрафактной, контрабандной продукции в отрасли, но это есть, по разным оценкам, от 30 до 50 процентов.

— То есть до половины ювелирного рынка — это, по сути, подделки?

— Очень много низкокачественной ювелирной продукции завозится из-за рубежа и в России производится очень много. Она идет по нескольким линиям. Первая — когда бескаменка, изделие без вставок, то идет прямой обман: вес пишется условно 2,3 грамма, а фактически вес 2 грамма, а это уже 15 процентов, даже если 2,1, то 5 - 10 процентов — для ювелирных изделий это очень много, потому что не каждый покупатель взвешивает изделие на контрольных весах — отрубили бирку и пошли. Второе — завышается проба. Условно 585 проба, то есть 585 тысячных долей должны быть чистым золотом, а вместо этого 500 долей, то есть только половина — вот вам еще 15 процентов и так далее. А изделия с ювелирными вставками — это вообще огромное поле для недобросовестной конкуренции. Самое распространенное, выгодное, когда выдаются искусственные камни за натуральные.

— На глаз обычный покупатель сможет отличить драгоценный камень от искусственного?

— Нет. Ни по химическому составу, ни по свойствам он ничем не отличается от настоящего. Зачастую завышается и вес камня. Например, карат — это 0,2 грамма. Если вы хотите купить, условно, камень весом 1 карат, чистотой 1/1, я говорю о российских показателях, он стоит 10 тысяч долларов, а если это 0,99 карата, то цена уже 6 тысяч долларов. Вы, конечно, не поймаете это в ювелирных изделиях. Сотая доля, а разница почти 40 - 45 процентов цены. Конечно, недобросовестные производители этим пользуются. Я уже не говорю, что завышаются характеристики вставок. Например, чистота условно 3/3, а они пишут 3/2. Это сразу сказывается на цене, начинаются тогда баснословные скидки 70 - 80 процентов.

— Так вот откуда красные ценники!

— Да, вы сами подумайте, что такое 70 процентов скидки. Если изделие стоит 100 рублей, накручиваем 100 рублей — это 200 рублей. 70 процентов — это 140 скидка. Кто за столько продает? Конечно, шпана очень умело пользуется этими моментами. Я считаю, это на рынке играет крайне отрицательную роль по двум причинам. Первая: у покупателя создается ощущение, что в России один контрафакт. Это не так. Второе: у покупателей появляется ощущение, что ювелирное изделие может быть дешевым. У нас закон, который это регулирует, называется «О драгоценных металлах и камнях». Золото и серебро, бриллианты, изумруды, сапфиры — это драгоценные металлы и драгоценные камни. Драгоценные по своему содержанию не могут быть дешевыми. Дешевизна имеет свои причины: или за счет качества, или за счет тех факторов, которые я называл.

— Если я прихожу в магазин как обычный покупатель, как мне отличить подлинник от подделки? Как мне не попасться на контрафакт? Если я буду покупать очень дорогое изделие, могу ли быть уверена, что это настоящие камни?

— Стандартный мой совет: покупать надо только у компаний, у которых есть история, проверенные отзывы, вне зависимости от того, какое изделие покупаете — дорогое или нет. Все относительно, для вас 10 тысяч долларов может быть не очень дорого, а для кого-то — очень. Конечно, на рынке есть компании, которые дорожат своим именем, понимают критерий «цена — качество», понимают, что обмануть покупателя и жить этим обманом нельзя. В то же время очень много компаний, которым удалось продать латунь по цене золота, поэтому они считают себя предпринимателями.

— С какими трудностями за эти 20 лет вы сталкивались? Были случаи, когда казалось, что ничего не получается?

— Рынок есть рынок. Спасибо матери с отцом, они воспитали: трудности всегда будут. Ведь мы все выросли в деревенской семье, мы понимали, чтобы вырастить картошку, надо с душой заниматься землей, навозом, работать тяпкой, при этом, если Бог даст, получится урожай. А если не вложить труд, ничего не получится. Мы прекрасно понимаем, что само по себе ничего не получится. За всем стоит огромный труд большого коллектива. Конечно, были очень тяжелые моменты.

Мы де-факто играем двумя неизвестными: каждый день фиксируется цена золота в Лондоне в долларах, еще каждый день меняется курс доллара. Я уже не говорю, что никто не знает реальную покупательскую способность рынка, как покупатель реагирует, какие законы сегодня работают, какие — завтра, какие действия предпримет регулятор. Конечно, когда количество неизвестных резко увеличивается, тем тяжелее становится вести бизнес. В то же время этот фактор играет и положительную роль — выживают сильнейшие в честной, открытой борьбе. Мы точно уже знаем, кто есть кто на рынке.

Практически любой человек в жизни покупает украшения и не раз, практически каждый год есть несколько праздников, когда не обходимся без покупки — это и Новый год, и день влюбленных, и 8 Марта, и дни рождения. Конечно, когда просто знакомые или коллеги из «Деловой России» приходят, покупают, то консультируются. Купил на Западе серьги, одну потерял, надо доделать, и они видят, что наши цены гораздо ниже. Это реалии. Они переплачивают за воздух.

 За эти годы был не один кризис. И сейчас всех призывают готовиться к новой волне. Как вы справлялись тогда и какие теперь у вас есть планы на ближайшие годы в связи с рецессией?

— Безусловно, есть понимание, что ювелирный рынок был растущим в 90-е годы, стал насыщенным и становится распределенным. При распределенном рынке, конечно, останутся только сильнейшие. Будут, конечно, и малые предприятия. Но когда рынок был ненасыщенным, можно было допускать ошибки: если товар не уйдет в Москве, то уйдет в Казани или Владивостоке. Когда рынок насыщенный, цена ошибок больше. Одна из самых страшных угроз для прибыли — это неликвид, ты можешь всю прибыль перевести на это. А когда рынок перераспределенный, ты уже не имеешь права на ошибки.

Мы тоже менялись, как бизнесмены, за эти 20 лет. Если раньше пытались продавать то, что производим, то потом поняли, что надо производить то, что продается. Сейчас на первом месте — как и когда производить. Раньше мы открывали от 20 до 24 магазинов в год, а в прошлом году решили поменять стратегию — начали открывать очень интенсивно магазины, чтобы понять, как и когда производить в прямом смысле слова. Нам приходится планировать производство не для магазинов и даже не для прилавков, а уже для планшетов. Если, например, для молодежи лежит 60 изделий, и одно из них сегодня продалось, мы должны через неделю-две положить его на место в реальном времени. Любой запас сегодня — реальная угроза для бизнеса в любом виде — пусть в виде сырья, полуфабрикатов, складских запасов или товара, который лежит на прилавке как запас.

Перераспределенный рынок играет по своим законам. Уровень конкуренции становится другим, стратегические вопросы становятся другими. Мы реально ищем новые рынки. Я буквально день назад встречался с губернатором Костромской области, мы договорились, что найдем новые рынки сбыта, а Кострома — ювелирная столица России. Отрасль стагнирует, начнется реальная рецессия. Слава Богу, мои доводы были услышаны, мы реальные шаги наметили. Я уже встречался после этого с замом губернатора, планируются уже первые шаги по поиску новых рынков в мае.

— Есть ли у вас какие-то свои «фишки», особенности, чем вы отличаетесь от конкурентов?

— Мы очень много внимания уделяем инновационным технологиям. У нас есть несколько запатентованных технологий в России.

— Каких?

— Это, например, технологии по биметаллу.

— Что такое биметалл?

— Эта технология еще не нашла широкого применения. Мусульманская религия не приветствует ношение золота. Поэтому мы делаем обручальные кольца, например, толщиной 1 мм, где 0,3 мм не позолота, а реальная золотая пластинка, а 0,7 мм — это серебро, которое дешевле золота в 50 раз. В итоге и дешевле, и красивее, и с религиозной стороны правильно — с телом соприкасается только серебряная часть изделия. Для молодежи это тоже легче. Я думаю, за этим будущее. Это лучше, чем бижутерия, где состав никто не знает. То есть у вас будет стоять проба государственного клейма у золота и клеймо у серебра. Мы сделали эти изделия. Мы также получили несколько патентов для производства изделий из гальванопластики, они очень красивые.

У меня друг в прошлом году получил приз в Гонконге за лучшее ювелирное предприятие в мире, внедряющее инновационные технологии. Так как мы дружим и одновременно начинали, мы договорились его инновационное направление и наше совместить — они дадут результат.

— Какое инновационное направление у него?

— Он выращивает искусственные камни, самый крупный поставщик в Pandora.

— Все-таки какие камни пользуются большим спросом — натуральные или искусственные?

— На рынке емкость искусственных камней намного выше. Натуральные камни очень дорогие. Я скажу вам честно, даже на мировых биржах уже есть факты, когда натуральный бриллиант смешивается с искусственным в одном лоте. Вы покупаете камни, не догадываясь, что 30 процентов из них искусственные.

— Значит, натуральный камень от искусственного может отличить только специалист?

— Абсолютно правильно, причем не каждый.

— Рынок бижутерии оказывает какое-то влияние на рынок ювелирки?

— Да, но не только рынок бижутерии. На рынок ювелирных изделий серьезное влияние оказывают конкурирующие отрасли: парфюмерия, мобильные телефоны.

— Как же они влияют?

— Вы получаете одну и ту же зарплату, вы ставите приоритеты, что покупать. Предположим, у вашего близкого человека день рождения, вы понимаете, что он хочет совместить приятное с полезным — он хочет новый iPhone. А раньше они шли покупать в ювелирные магазины. То же самое духи. Все взаимосвязано. У нас жесточайшая конкуренция, но мы плотно общаемся с коллегами, фактически в еженедельном режиме, раз в две недели встречаемся с производителями, обсуждаем вопросы, понимая, что основная угроза — это не конкуренция между собой.

— Некоторые продавцы призывают вкладывать в золото, чтобы сохранить свои сбережения. Если я, допустим, имея деньги, куплю какие-то дорогое украшение, я смогу таким образом сохранить свои сбережения или же нет?

— Вы должны иметь в виду, что моя точка зрения может быть связана с профессией. У кого есть лишние финансовые средства, я бы посоветовал вместо того, чтобы покупать золото в виде слитков или в виде обезличенных металлов, покупать только в виде ювелирных изделий. Во-первых, вы его носите, в любом ювелирном изделии 50 - 60 процентов — это чистое золото, от того, носите или нет, это не меняется. Во-вторых, крайне важно: или растет стоимость доллара, или растет стоимость золота, о чем я говорил. Вам не надо сидеть и считать, прыгнул ли курс доллара. Я очень долго и жестко критикую банки и российское законодательство, которые забивают мозги жителям так называемыми обезличенным металлическим счетам. Обезличенные металлические счета — это когда банки продают воздух, не имея физически в хранилище золота и убеждая, что вы купили золото и будете на нем зарабатывать. А золото в прошлом году стоило 1,7 тысячи. А в этом году упало до 1,2 тысячи. Разве бабушка в состоянии следить за котировками? Тем более деньги, вложенные в обезличенные металлические счета, не поддаются страхованию. Когда Мастер-Банк рухнул, те, у кого были вложения в золото, все потеряли.

— Значит, колебания на рынке золота сказываются на рынке ювелирных изделий?

— Конечно. Абсолютно правильный вопрос. Золото не бывает дорогим или дешевым. Самое страшное — колебание курса, самое тяжелое и непредсказуемое, когда курс прыгает. Все ругают инфляцию и не понимают, что дефляция еще страшнее.

— В кризисные времена государство оказывает поддержку ювелирам?

— Нет. Я вообще считаю, что роль государства — создание условий для развития честной, порядочной конкуренции. Не помощь отрасли. Государство должно бороться с нечестными и поощрять тех, кто честно конкурирует.

— И как же наше государство поощряет, борется?

— Мне не хочется присоединяться к хору критиков государства. У нас в «Деловой России» есть железное правило, мы понимаем, что изменить ситуацию или бизнес-среду можно, только находясь в конструктивном диалоге с властью, а не в жесткой оппозиции. Я тоже придерживаюсь этого мнения. Если в каких-то вопросах меня не устраивает, как действует государство, значит в этом есть и моя вина, я не смог аргументированно доказать тем чиновникам, которые регулируют отрасль, что надо что-то менять к лучшему.

— В сентябре на ювелирном форуме вице-президент Торгово-промышленной палаты РФ Александр Рыбаков говорил, что главная проблема в отрасли — увеличение импорта на российском рынке. Правда ли, что те же китайские фирмы приходят на российский рынок и даже ставят под угрозу развитие розничных сетей российских компаний?

— Абсолютно правильно. Есть такая сеть Walmart, в ней более 2,5 тысячи магазинов. Я читал аналитический документ русской ювелирной сети, они проинвестировали в развитие сети, когда пришли в Индию, более 20 миллиардов долларов. Местные ритейлеры почувствовали падение на 30 процентов. Если они придут в Россию и проинвестируют даже не 20 миллиардов, а 1 миллиард в отрасль, у российских производителей, чтобы с ними конкурировать, таких финансовых возможностей нет.

— Какие еще проблемы есть у российских производителей?

— У нас есть понимание, что мы должны любыми способами довести до представителей государства, до регулирующих рынок федеральных ведомств, что отрасль может выжить, если условия, при которых мы конкурируем с нашими коллегами из-за рубежа, будут одинаковы для всех. Нам не надо льгот! Например, если там золото продается без НДС, то и у нас должно. Если там государство дает той же Индии на покупку алмазного сырья практически беспроцентные кредиты, то и наше государство должно давать такие же условия. Тогда мы поймем, почему наши бриллианты не могут конкурировать с индийскими, хотя они прекрасного качества.

Мы должны понять простую вещь: нам не надо кого-то ругать, что не те дизайнеры, что не умеют работать, что руки не оттуда растут. При сегодняшних технологиях нанять дизайнера в любой точке мира ничего не стоит: через секунду рисунок у меня, и я его запускаю в производство. Когда я слышу бред, кроме нервозности он ничего не дает. У нас очень талантливые люди. При равных условиях мы можем и должны конкурировать и на внутреннем, и на внешнем рынках. Но мы должны быть услышанными. И надо понять причину, почему импорт растет, он по темпам роста в разы превышает объемы отечественного производства.

Мы бездарно сдаем свой внутренний рынок импортерам что по серебру, что по золоту. Мы должны выявить причины и устранить их вместе. Это же не только ювелирная отрасль, это есть во всех областях. Мы должны признать, что та бизнес-модель экономики, которую мы проводили в последние годы, показала свою неэффективность. Я могу ошибиться. Но мы пытались построить экономику потребления, считая, что если в экономику влить средства через повышение зарплат бюджетникам, пенсий, то эти деньги увеличат спрос на товары и услуги, а наши производители этот спрос удовлетворят за счет выпуска этих товаров и услуг. Вместо этого получилось, что все эти нефтедоллары ушли на импорт.

 Потому что наши производители, по-моему, ничего не предлагают.

— Потому что правильнее было бы построить экономику предложения товаров и услуг, создать условия, чтобы наши производители могли сначала предложить товары и услуги, конкурентоспособные импортным. Надо и нужно создать экономику предложения, создать условия, чтобы бизнес мог предложить конкурентоспособные товары и услуги внутри России.

Зачем сегодня куда-то бежать? Вот Казахстан, где условия ведения бизнеса и налоговая нагрузка намного лучше, чем в России, а живем в одном Таможенном союзе. Нельзя такие шаги делать! Сейчас к Таможенному союзу присоединится Армения со своими офшорами и так далее. Мы прекрасно понимаем, что армянская ассоциация производителей ювелирных изделий спит и видит, когда Армения вступит в Таможенный союз. Они и не скрывают в своих статьях, что нацелены на российский рынок.

— Еще бы! Российский рынок — лакомый кусок!

— Да, Россия — это достаточно емкий и разнообразный по потреблению ювелирный рынок с широким набором ценовых ниш. Вот, посмотрите, икона, сделанная из серебра методом гальванопластики. Она в магазине стоит 30 тысяч рублей.

— Спросом такие вещи пользуются?

— Покупают. Реально покупают, мы же не на склад работаем.

— Кроме ювелирных украшений и икон, что еще продаете? Что самое дорогое продали?

— В Кул-Шарифе, например, стоит наша серебряная композиция.

— Это самое дорогое, что вы сделали?

— Нет, не самое дорогое. У нас есть и мы продаем изделия и композиции стоимостью до 200 тысяч долларов.

— Кто же это покупает? Вы делаете такие вещи под заказ?

— Нет, не под заказ.

— Получается, вы пытаетесь угадать, что будет востребовано?

— Да. Есть уникальные изделия, которые люди покупают.

— Кто у вас в компании придумывает, что бы такое дорогое сделать, которое купят?

— На это есть маркетологи. Есть уже понимание, что такое производство поштучное, над каждым изделием работает бригада из 7 - 10 высококлассных ювелиров в течение года.

— Ничего себе! Такие изделия покупают частные лица или компании?

— И компании, и частные лица покупают. У нас есть очень красивые композиции, например, жар-птица из камня. Приезжайте к нам в музей в Костроме, посмотрите. Очень много посетителей бывает, оставляют хорошие отзывы.

Вот посмотрите (показывает на стену, где висит его фотография с Владимиром Путиным около композиции Храма Христа Спасителя — прим. авт.). Его купили сразу, как только показал.

— Путин купил?

— Не знаю кто.

— Вы участвуете в международных выставках?

— Да, и в этом году планируем участие в Лас-Вегасе. Раньше участвовали в Базеле, в Лас-Вегасе уже несколько раз, но сейчас рынок перемещается в Азию.

— Знаю, что на одной международной выставке был прецедент, когда изделие, которое туда привезли, разрешили и продавать там, однако все равно требовалось много бумаг оформлять. Как думаете, полезно для российского рынка вывозить изделия на подобные выставки и там же реализовывать?

— Абсолютно правильно, потому что мы все-таки должны понимать, что торговля ювелирными изделиями — это торговля положительными эмоциями. Вот вы увидели, вам понравилось — купили. Если вы отошли, вы можете и передумать. У нас сегодня есть такой абсурдный 115-й закон («О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» — прим. авт.), который обязывает тех, кто покупает ювелирное изделие, предъявлять паспорт.

— Да, и анкету заполнять. Это инициатива Росфинмониторинга, я как раз об этом хотела спросить.

— Мы доказали в минфине, слава Богу, нас услышали. Буквально месяц назад встречались с руководителем департамента, он дал команду провести совещание и исправить ситуацию.

— То есть этого не будет больше?

— Мы надеемся. Нам придется поменять закон, а это в России очень долго. Никто не ходит с паспортом. Учитывая, что почти 40 тысяч ювелирных магазинов, вдруг они снимут ваши данные, потом какая-то компания будет на вас зарегистрирована, условно говорю. Есть же люди, которым психологически отдать кому-то паспорт тяжело. Уже не говорю о том, что не все приходят в магазин с паспортом. Нет смысла в этом. Чего хотим добиться? Узнать, куда кто-то тратит свою зарплату? Это же абсурд. С таким же успехом можно объявить, что бабушки, получая пенсию, могут скинуться и купить автоматы. Так давайте не будем давать пенсии.

— Действительно, смешно. Вы упоминали еще в начале нашей беседы про пробирный надзор. Сейчас как раз обсуждается его реформа. Например, Швейцария договорилась, чтобы на швейцарских часах не ставили российское клеймо. Ваша позиция?

— Моя позиция очень жесткая по пробирной палате, она отличается от позиции минфина и многих коллег. Я считаю, что российский потребитель должен иметь право выбирать изделие или с государственным клеймом или с клеймом самого предприятия. Государственное клеймение все равно приводит к удорожанию, приводит к замораживанию оборотных средств, от 3 до 5 дней надо держать, его надо возить туда. Если вы, как покупатель, мне доверяете, вы покупаете, если не доверяете или я вас обманываю, я должен нести уголовную ответственность за обман. Контрольные функции в моем понимании должны быть направлены на розничную торговлю, куда стекает все: и «левак» и так далее. А они заставляют российского производителя возить изделие за сотни километров и ставить клеймо и оставлять его еще на несколько дней.

— Это ваша позиция. А минфин?

— Минфин считает, что это нормально, надо возить. Самое интересное, что на швейцарских часах можно не ставить, а российские должны иметь клеймо.